Том 19. Письма 1875-1886 - Страница 25

58. Е. И. ЮНОШЕВОЙ

2 ноября 1883 г. Москва.

Посылаю Вам жука, умершего от безнадежной любви к одной курсистке. Панихиды ежедневно. Сжальтесь над ним хоть после его смерти и упокойте прах его в Вашей коллекции.

Судьба этого жука может служить уроком для некоторых художников (которые, кстати сказать, не имеют средств для кормления семейства).

Неизвестный.

Лейкину Н. А., 10 декабря 1883

59. Н. А. ЛЕЙКИНУ

10 декабря 1883 г. Москва.

10/XII

Уважаемый Николай Александрович!

Посылаю Вам заметки. На сей раз они вышли у меня, говоря искренно, жалки и нищенски тощи. Материал так скуден, что просто руки отваливаются, когда пишешь. Взял я воскресные фельетоны в «Новом времени» (субботний), в «Русских ведомостях», вообще во всех московских, перечитал их, но нашел в них столько же нового, сколько можно найти его на прошлогодней афише. Слухов и говоров никаких. О ерунде же писать не хочется, да и не следует.

Вообще не клеится мой фельетон. Не похерить ли Вам Рувера? Руверство отнимает у меня много времени, больше, чем осколочная беллетристика, а мало вижу я от него толку. Пригласите другого фельетониста. Ищите его и обрящете. Если же не обрящете, то соедините провинциальные заметки с московскими — не скверно выйдет. Искренно сожалею, что не сослужил своей службы, как подобает и как бы Вам хотелось. Жалко и 15 целковых, к<ото>рые давали мне каждый месяц мои заметки.

Я крайне утомлен, зол и болен. Утомили меня мои науки и насущный хлеб, к<ото>рый в последний месяц я должен был заработать в удвоенной против обыкновения порции, так как брат-художник воротился из солдатчины только вчера. Приходилось работать чёрт знает где — причина, почему для прошлого номера не дал Вам рассказа. Так записался и утомился, что не дерзнул писать в «Осколки»: знал, что напишу чепуху. К утомлению прибавьте геморрой (черти его принесли). Три дня на прошлой неделе провалялся в лихорадке. Думал, что тифом от больных заразился, но, слава богу, миновала чаша.

Николай приехал, и станет легче.

Рассказ «Беда за бедой» не печатайте. Я нашел ему пристанище в первопрестольном граде. Назад тоже не присылайте. Я черновик отдал.

Не писать ли «Оск<олки> моск<овской> жизни» компанией? Пусть Вам шлет, кто хочет, куплетцы, а Вы стройте из них фельетоны. Я тоже буду присылать, ежели будет материал.

Отчего Вы в прошлых заметках про Желтова выкинули? Желтов известен в Москве, и настолько, что стоит его продернуть. Его все знают. Да и вообще я писал о людях только известных (исключение: Белянкин) Москве.

И на сей раз не шлю Вам рассказа. 16-го декабря и 20-го у меня экзамены. Боюсь писать. Не сердитесь. Когда буду свободен, буду самым усерднейшим из Ваших сотрудников. И в голове у меня теперь как-то иначе: совсем нет юмористического лада!

Прошу извинения и кланяюсь.

Ваш покорный слуга

А. Чехов.

Лейкину Н. А., 25 декабря 1883

60. Н. А. ЛЕЙКИНУ

25 декабря 1883 г. Москва.

25/XII

Многоуважаемый Николай Александрович!

Прежде всего поздравляю Вас с праздниками и свидетельствую Вам мое искреннее уважение. Вкупе с поздравлением шлю Вам и «Осколкам» тысячи пожеланий. С Новым годом поздравлю 31-го декабря — в день отправки литературного транспорта.

Ваше нежелание херить Рувера более чем лестно для Вашего покорнейшего слуги. Ладно, буду продолжать мой фельетон. Слушаюсь. Буду продолжать, а Вы не забывайте 2-х условий, кои я прилагаю при сем моем согласии: a) продолжайте снисходить слабостям руверским и b) без всяких церемониев уведомьте, ежели на Вашем жизненном пути встретится более подходящий фельетонист; чего не бывает под луной? Бывают «потопы, огни, мечи, трусы» (молитва к Иисусу сладчайшему), бывают и добрые встречи.

Два куплетца уже накатал для заметок. Завтра сяду писать что-нибудь новогоднее. Теперь я свободен, аки ветр. Свобода эта продлится до половины января. Каким-то чудом удалось мне пересилить мою лень, и я, сверх всяких собственных ожиданий, спихнул с плеч самое тягчайшее. Выдержал до Рождества труднейшие экзамены и за этими экзаменами забыл всё, что знал по медицине. Медикам старших курсов ужасно мешают заниматься делом эти экзамены, подобно тому как отдание чести мешает городовым исполнять их прямые обязанности. Вместо того чтобы работать у клиницистов, мы зубрим, как школьники, чтобы забыть в ближайшем будущем…

В ночь под Рождество хотел написать что-нибудь, но ничего не написал. Волею судеб проиграл всю ночь с барынями в стуколку. Играл до обедни и всё время от скуки пил водку, которую пью иногда и только от скуки. В голове туман. Выиграл четвертную и не рад этому выигрышу — до того скверно в голове.

Не посылал Вам рассказов потому, что окончил свои экзамены только 20-го дек<абря> вечером. Не уведомил же Вас (что ничего не пришлю) потому, что не знал, что нужно уведомлять. Впредь в случае бесплодия буду извещать Вас.

Шляются визитеры и мешают писать это письмо. Кстати о маленькой дрязге, подаренной мне сегодня «на елку». Пастухов, обидевшийся на меня за заметку о московской малой прессе, под рассказом Агафопода Единицына, помещенным в рождеств<енском> номере «Моск<овского> листка», подмахнул «А. Чехов». Рассказик плохенький, но дело не в качестве рассказа: плохой рассказ не в укор писаке средней руки, да и не нужны хорошие рассказы читателям «Моск<овского> листка». Москвичи, прочитав мою фамилию, не подумают про брата и сопричтут меня к Пазухину и Кº. Полной фамилией я подписуюсь только в «Природе и охоте» и раз подписался под большим рассказом в «Альманахе Стрекозы», готов, пожалуй, подписываться везде, но только не у Пастухова. Но далее… Благополучно паскудствующие «Новости дня» «в пику» конкуренту своему Пастухову напечатали в своем рождеств<енском> номере произведения господ, изменивших накануне праздника своему благодетелю Пастухову (Вашков, Гурин и др.). Номер вышел ядовитый, «политичный». Чтобы еще громче пшикнуть под нос Пастухову, «Новости дня» под одной маленькой ерундой, которую я постыдился бы послать в «Осколки» и которую я дал однажды Липскерову, подмахнули тоже мою полную фамилию (а давал я Липскерову мелочишку под псевдонимом…). «На, мол, гляди, Пастухов: к тебе не пошел, а у нас работает, да еще под полной фамилией». Выходит теперь, значит, что я работаю и в «Новостях дня» и в «Моск<овском> листке», служу двум богам, коих и предал в первый день Рождества: и Пастухову изменил, и Липскерову. «Новости дня» тоже злятся за ту заметку.